«Живые среди мёртвых: гимн несгибаемому духу»

Рецензия на роман Евгении Усачевой «Мёртвые принцы» — беспощадно честный рассказ о цене подвига

Есть книги, после которых невозможно быстро прийти в себя. Книги, от которых хочется отвернуться, но ты продолжаешь читать, потому что за каждой строчкой — истина, боль и сила. Роман Евгении Усачевой «Мёртвые принцы» — именно такой. Это огненный ожог памяти. Это рукопись, написанная не чернилами, а криками, кровью и живым мужеством.
Главный герой, комиссар Виктор Третьякевич, — не символ, не бронзовый памятник с венком, а человек из плоти и боли. Юноша, которому выпала миссия держать оборону не на передовой, а в мрачных застенках пыточных кабинетов. И то, как это написано, не оставляет шансов спрятаться. Ни читателю, ни самому Виктору. С первой страницы тебя забрасывает в гестаповский ад, где ты не просто наблюдатель — ты чувствуешь каждый удар, каждый ожог, каждый вдох, вырывающийся сквозь сломанные рёбра.
Но самое важное — это не плоть и кровь. Самое важное — это голос. Голос Виктора. Он молчит, но мы его слышим. Потому что молчание в этой книге громче любого крика. Потому что именно в этой тишине рождается подлинное сопротивление.
Усачева избегает дешёвого пафоса. У неё не «юные герои», а уставшие от боли подростки, вынужденные повзрослеть за считаные дни. Герои не бросаются на врага с клинками — они глотают кровь, скрывают имена и отвечают на зверства тихим «я не знаю». Они не «умирают за Родину» — они живут, несмотря ни на что. Несмотря на невозможное. И именно это делает книгу не траурным маршем, а гимном жизни.
В романе почти нет пауз. Ты словно оказываешься в замкнутом пространстве, где воздух пропитан страхом, жаром раскалённого железа и… какой-то невероятной стойкостью. Автор мастерски работает с ритмом — ты не просто читаешь, ты проживаешь это. Даже когда читать уже невозможно.
Евгения Усачева не размывает фокус. Она не уводит нас в красивые сцены фронтовых сражений или в иллюзорные воспоминания о довоенном лете. Нет, всё здесь, в этом аду. На теле героя, на чёрством хлебе, на грязном полу камеры. Это не книга о войне. Это книга о человеке. О выборе. О том, что можно быть голым, сломленным физически, измученным — и остаться собой. Остаться человеком.
И, пожалуй, одна из главных художественных побед романа — это язык. Это не стиль «по школьной программе». Это не выверенная проза «литературного конкурса». Это яростное, эмоционально-хищное письмо. Здесь нет ничего лишнего — ни в описании боли, ни в передаче отчаяния. Каждая фраза выстрадана. Каждое слово дышит. И даже если ты никогда не знал, что такое настоящая проза, — после «Мёртвых принцев» ты узнаешь.
Виктор Третьякевич — не абстрактный герой, а тот, чья боль становится твоей. Его сомнения, его воспоминания, его вина и, наконец, его надежда — это не декорации. Это внутренний монолог человека, которого ты никогда не забудешь. А вместе с ним — и книгу.
Усачева делает невозможное: в страшном, душераздирающем тексте она оставляет место для любви. Не сентиментальной, не приторной — а настоящей, такой, что пробивается сквозь пепел. Это любовь к другу, к родителям, к земле, к своим. Это любовь, ради которой молчат под пытками, ради которой возвращаются в оккупированный город, ради которой умирают — и живут.
«Мёртвые принцы» — словно живая боль, живая совесть и живая гордость. Это исповедь, которую ты принимаешь как долг. Потому что забыть её — значит предать. И потому что сегодня, как никогда, нам нужны книги, в которых герои не всесильны, но настоящие. Где подвиг — не в патетике, а в молчании. Где правда — не в лозунгах, а в голосе, которого почти не осталось, но он звучит.
Он звучит в этой книге. А теперь — в нас.

Денис Ковалев, литературный критик, рецензент